Читаем без скачивания [Легенды о Камбере Кулдском 1-2] Камбер Кулдский. Святой Камбер - Кэтрин Куртц

Джебедия вскрикнул и дернулся под руками Камбера, его сознание оказалось во власти другого разума. Он еще силился разорвать связь, превратившуюся в путы для него, но коварная сила предупреждала его попытки, забиралась все дальше. От каждого ее движения буквально ослепленный Джебедия вздрагивал и корчился, никогда этот воин не мог представить себя таким жалким и беззащитным.

И только тело продолжало сопротивляться — мускулы воина откликнулись на угрозу, не дожидаясь команды обессиленного мозга. Правая рука инстинктивно ухватилась за кинжал, полупарализованные пальцы сжались вокруг рукояти из слоновой кости и медленно потянули оружие из ножен.

Камбер заметил и одним движением блокировал руку. Ни на йоту не отступая от намеченной цели, он навалился на распластанного михайлинца и удвоил силу мысленного натиска. Знание вливалось в мозг михайлинца во всей полноте, начиная со дня смерти Элистера до последней минуты.

Джебедия замотал головой и закричал по-звериному, леденящим кровь криком. Вырвавшись, он ухватил Камбера за мантию и тянул к себе, разглядывая пустыми, невидящими глазами. Тем временем в другой руке вновь появился кинжал.

Но это не смущало Камбера. Он безжалостно вытолкнул последнюю порцию знания: происшедшие с Синхилом перемены к лучшему, круг тех, кто знал правду о Камбере-Элистере; последствия провала всего этого замысла: борьба против Дерини вернувшихся ко двору дворян-людей, гибель для всех участников представления, туманная судьба страны.

На этом Камбер ликвидировал все связи, кроме одной, способной вызвать потерю сознания и в случае необходимости — смерть. В то же время он приказал своему заимствованному облику исчезнуть, и Джебедия увидел перед собой полные надежды и страдания глаза Камбера. Кинжал был прижат к его горлу, готовый прорезать кожу, но Камбер не обращал внимания на холод стали, молясь, чтобы здравый смысл удержал Джебедию от отказа принять полученные знания, а его — от греха убийства.

Джебедия, так и не осознав открывшегося ему, понял, что снова свободен, и они покатились по полу. Рыцарь одержал верх, он сидел на груди противника, под острием оружия учащенно бился пульс на шее, лежавший под ним более не мог сопротивляться. Он был обречен.

В глазах Камбера Джебедия видел мольбу.

Только теперь до него дошло, что он едва не совершил. Михайлинец сдавленно вскрикнул, в глаза вернулось осмысленное выражение, рука выронила кинжал. Камберу показалось, что он видит поток сознания, мчавшийся в мозгу Джебедии, когда тот застыл, разжав ладонь, а оружие валялось возле уха Камбера.

Затем веки сомкнулись, из лихорадочно сокращающегося горла вырвался всхлип, и рыдающий Джебедия упал в объятия Камбера.

Камбер осторожно выбрался из-под дрожащего тела и сел, утешая человека, только что потерявшего горячо любимого друга, бывалый воин плакал, как ребенок, и Камбер утешал его, как сына. Всхлипы затихли, и Камбер осторожно погладил дрожавшую голову, возвращая Джебедию к действительности.

— Прости, что пришлось сделать это, — прошептал он, убедившись, что здравый смысл возобладал над чувствами Джебедии. — Наверное, я должен был сказать тебе раньше. У тебя было право знать это. Мы небезосновательно полагали (к тебе это не имеет отношения), что чем меньше людей будут знать обо всем, тем безопаснее, Я боялся, что ты сам можешь догадаться, и тогда мне не удастся сдержать твой гнев! Теперь знаю, что мне не следовало делать того, что я вытворял сегодня перед тобой.

Громко шмыгнув носом, Джебедия отстранился, вытер рукавом лицо и снова сел на нижней ступени, прижав колени к груди. Камбер тоже сел поудобнее, стараясь не беспокоить Джебедию.

— Я… и не замечал, — выдавил Джебедия, отвечая на последние слова Камбера— Я хочу сказать, что я понимал, что-то изменилось, и я… я ревновал к Джорему, но мне и в голову не могло прийти, что передо мной не Элистер или что это вы.

Он постарался вернуть себе самообладание, поднял голову, с трудом глотнув и глубоко вздыхая.

— Что… — Он набрал воздуха и начал снова. — Что бы вы сделали, если бы не заставили меня принять… это?

Камбер поджал губы и на мгновение опустил глаза, потом взял себя в руки, снова поднял голову, нажимая на сознание михайлинца.

— Боюсь, я не так честен, каким тебе хотелось бы видеть меня, — прошептал он, когда Джебедия почувствовал результат и едва не потерял сознание. Камбер ослабил давление последней связи и, поддерживая Джебедию, взял его за плечо. — Как видишь, я припас последнее, самое эффективное оружие. Если бы мне действительно пришлось применить его, результат мог быть различным.

Джебедия вздрогнул и понимающе кивнул.

— Вы бы убили меня, — произнес он безразлично — И были бы правы. Вы могли оставить мне жизнь только как союзнику. Ваша цель слишком важна, чтобы игнорировать опасность разоблачения. — Он помолчал. — Боже мой, что вы пережили за эти месяцы! Мои страдания блекнут рядом с вашими…

— Тс-c. — Камбер поднял руку, прерывая. — Ты имел право на собственные чувства. Оттого, что твое недоумение основывалось на неведомом тебе обмане, оно не становилось менее болезненным. Если бы я имел смелость сообщить правду раньше… Он никогда бы не оставил тебя в одиночестве и отчаянии, как сделал это я.

— Нет, но он бы оправдал ваши действия, — прошептал Джебедия, — И… если бы он оказался на вашем месте, по-моему, сделал бы то же самое.

— Может быть.

Наступило молчание, потом Джебедия вздрогнул и заговорил снова.

— Более года назад я сделал вам одно предложение, Камбер-Элистер, — прошептал он, не решаясь нарушать торжественность этого момента громким голосом, — Тогда я еще не знал вас, хотя мне так и казалось, но я предложил вам помочь облегчить вашу ношу. Вы отказались. Теперь я вижу, что знаю вас еще меньше, чем тогда. Но прошу, не отказывайтесь снова. Позвольте мне помогать вам.

В течение нескольких секунд Камбер смотрел в печальные глаза, красные от недавних слез, читая в них доверие и преданность, которые принадлежали Элистеру, а может быть, и ему тоже. Проверять это пока не стоило. Соединив правую руку с ладонью Джебедии, он соединил с его разумом сознание Элистера, а потом и свое. Это было удивительное слияние трех личностей.

Никогда прежде он не распахивал настежь память Элистера, теперь ее живые образы переплетались с мыслями того, кто знал и любил Элистера Келлена больше, чем любой из живущих на этой земле. Джебедия был потрясен. Его воспоминания и переживания Элистера сливались с псевдо-Элистером, образуя контакт, который казался невозможным. Двое сидели так, протянув друг другу руки, восхищаясь своим открытием, печалясь, удивляясь и даже заливаясь смехом. В реальный мир они вернулись только через час. Камбер вновь принял облик того, кого только что узнал много лучше и больше, чем мог о том мечтать. А Джебедия, завороженный, смотрел, как его новый друг принимает обличие старого, который тоже не был потерян для него.

ГЛАВА XXIV

Ибо никогда не было у нас (пред вами) ни слов ласкательства, как вы знаете, ни видов корысти: Бог свидетель! Не ищем славы человеческой ни от вас, ни от других.[47]

История с канонизацией Камбера продолжалась, к его большому неудовольствию. Собравшись вновь на следующее утро в парадном зале королевского дворца, Совет епископов начался самым что ни на есть скверным для Камбера образом. Повсюду царило праздничное оживление. Он даже слышал краем уха, как один монах досадовал другому, что придется слушать все эти скучные свидетельства — ведь вопрос-то уже решенный, и дело теперь не в том, был ли Камбер святым, а когда об этом объявит Церковь.

Он размышлял об этом, пока они с Джоремом пробирались на свои места сквозь толпу снующих клириков, но в глубине души уже готов был принять неизбежность канонизации. Оставалось лишь утешаться тем, что раз уж это неотвратимо, то останется сокрытой хотя бы самая главная тайна, которую все они старались хранить такой ценой. Своих помощников, включая и Джебедию, он накануне вечером проинструктировал как можно подробнее. Если не случится чего-то из ряда вон выходящего, то слушание медленно, но верно будет двигаться к развязке, столь желанной для Кверона и прочих Слуг Святого Камбера. Но, в отличие от дня вчерашнего, Камбер чувствовал себя почти в безопасности — по крайней мере, не ждал неприятностей от смертных, замешанных в этой истории. Бессмертные силы — дело иное; он по-прежнему не знал, каковы же будут его отношения с Создателем в свете происходящего.

Усевшись в кресло, он заметил Джебедия, поднявшегося на помост вместе с глашатаем Джеффри; они были увлечены спором — вероятно, о том, как следует расставить стулья секретарей, которые будут записывать ход заседания. Он не слышал содержания разговора, но несколько минут спустя архиепископ Оррис поднялся со своего кресла (на его прежнее место на помосте поставили трон короля), и спор сразу прекратился. Глашатай отвесил поклон, Джебедия поклонился в ответ, и стулья были расставлены окончательно. Пожав плечами и бросив взгляд в сторону Камбера, Джебедия вернулся в толпу, заполнившую центр зала, и исчез в боковой двери, откуда в скором времени появился король.